Академия темных властелинов - Страница 55

Мы с Вердэном внимательно ознакомились с пунктом первым, где в трех словах было двенадцать ошибок. Суть постулата сводилась к тому, что после десятого вечернего удара колокола наступал комендантский час и двери доходного дома закрывались до утра.

Меня обуяла тоска. Тоска по столь близкой и недосягаемой кровати. Но выяснилось, что мой родственничек владел техникой безотказного заклинания, способного расположить к себе даже самые черствые сердца. Оно называлось «деньги».

Серебряная монета, перекочевавшая в ладонь хозяйки, смягчила ее норов. Мне милостиво разрешили пройти. Когда дверь уже почти закрылась, старушенция решила, что Вердэн ее не услышит (а может, и нарочно, кто ее знает?), и прошамкала:

— Вот молодца! Хоть полюбовника себе щедрого отхватила! А то вчерашний белобрысый, что приходил, из боевиков, хоть и видный, но денег пожалел. За так к тебе просочился… утверждал, что супружник твойный…

Сообразила, что хозяйка имеет в виду Эрвина. Альт-то пока за ворота магистерии ни ногой. Да и не блондин он, опять же.

Вот только после ее слов мне одной послышался неодобрительный хмык за дверью? Старушенция — та и ухом не повела. А Энжи и вовсе попискивала на плече без задних лап. Я тоже мечтала о том, чтобы упасть на кровать и как следует дремануть, но горизонталь мне пока не грозила: нужно было выучить заклинание от колик, прочесть в прихваченном из библиотеки учебнике расоведения про вампиров и намазать палец, который сегодня так ласково тяпнула малышка: подушечка зудела неимоверно.

Не сказать, чтобы я просидела над конспектом до самого рассвета, но когда долистывала зубную формулу родичей моей подопечной, колотушечники по улицам уже не ходили. Значит, близился час волка — время меж тремя и четырьмя часами утра, когда сон самый крепкий и сладкий, а воры — самые наглые и шустрые.

Безбожно зевая, решила все же глянуть информацию о фениксах. Как говорится, знание противника — половина победы. Тут-то меня и поджидал крайне неприятный сюрприз. Прямо во втором абзаце.

«Истинные фениксы обладают способностью к перерождению, а также могут манипулировать сознанием людей, читать мысли. У полукровок эти особенности проявляются в меньшей степени, зачастую сводясь к эмпатии и повышенной регенерации. Обычно, чтобы расположить собеседника, полукровке требуется некоторое время побыть с ним рядом, в то время как истинные фениксы, если им это необходимо, способны едва ли не свести с ума человека одним лишь взглядом».

Сухие строки учебника заставили меня заскрежетать зубами. А я-то все никак не могла понять, отчего с такой легкостью согласилась дать клятву этой пернатой сволочи? Буквально вручила джойстик управления собой, втянув в ладонь эту капсулу с ядом…

Злость и жажда кипучей деятельности буквально обуревали. Хотелось с кем-нибудь поделиться полученными знаниями, а то я боялась расплескать столь ценный груз. Почесала Энжи, мирно посапывающую на подушке, меж ушей. Ноль эмоций. Даже хвост не дернулся. Взяла зверька на руки. Тот же эффект. Лишь один ус шелохнулся. Чувствуя себя потомком инквизиторов, потрясла крысявку, приведя ее тело в вертикаль.

Голохвостая нагло икнула мне в лицо и… захрапела. Слыша глубокий, здоровый храп, я поняла, что выражение: «Меньше знаешь — крепче спишь», — это укороченный вариант студенческой догмы, из которой следует, что учеба — катализатор бессонницы, нервных стрессов и, как следствие, болезней. Вред здоровью, одним словом! Крысявка, обделенная толикой знания об особенностях морфологии и физиологии фениксов, была блаженна в своем неведении и спала без задних лап. Я же, осененная мудростью, словно села на шприц с адреналином.

То ли я так громко и усиленно думала, то ли вертикальное положение все же оказалось не столь удобно, как горизонт пуховой подушки под пузиком… В итоге Энжи замотала головой, сонно умыла мордочку лапой и проснулась, недовольно проворчав: «Уже утро?»

Пришлось ее жестоко разочаровать и вытрясти (в буквальном смысле этого слова, встряхивая крысиное тельце) все, что она знала о фениксах. Но голохвостая была ни сном, ни усом об особенности огненных пернатых «располагать к себе собеседника».

Я же, ткнув обличающим перстом в книгу, в то самое место, где был второй абзац, осеклась. Под пальцем красовалась картинка огненной птицы, раскинувшей крылья.

Мы с Энжи уставились в книгу. Пролистали несколько страниц назад, вперед, открыли форзац и увидели надпись летящим почерком: «Сия книга дает лишь знания, жизненно необходимые, и ни строкой больше». Росчерк пера с подписью «Аврелий Ехидный».

Крысявка недовольно застригла ушами, а я поймала себя на том, что рассматриваю завитушки рун этого Ехидного. Причем порой мне начинало казаться, что даже они выведены с особым, издевательским наклоном.

— Покажи обложку, — пропищала голохвостая.

Я уже почувствовала, как тело, хоть и получившее изрядную дозу стимулятора в виде злости, сдается на милость усталости, и подчинилась грозной Энжи.

Авторство сего талмуда принадлежало тоже Ехидному. Эта новость отчего-то заставила крысявку недовольно фыркнуть:

— С ума сойти! Мой предыдущий хозяин гонялся за этой книженцией чуть ли не десяток лет, чтобы прибрать в свою коллекцию, а она, оказывается, на полке в библиотеке магистерии пылилась.

— И чем же она так необычна, что твой господин так хотел ее заполучить? — уже зевая, полюбопытствовала я.

— Тем, что, как и заявил ее автор, мудрейший, к слову, предсказатель, вложивший в написание сего труда душу отнюдь не в фигуральном смысле, — после смерти его дух не пошел по пути за гранью, а поселился меж страниц, растворился в них, — эта книженция способна дать те знания, которые нужны именно ее читателю и от которых порой может зависеть его жизнь.